— Бегом…, - стараюсь крикнуть, но вдохнув дыма, только раскашлялся, — кхе, кхе. кхе… Бегом…

— Слушаюсь, Ваше Величество…, - Хренов оказался понятливее и решительнее генерала Воейкова, — Зимин, Афанасьев! Слышали?

Сам перехватывает меня за шиворот половчее и, продолжает куда-то тащить.

— Слушаюсь… Мы счас!

Прикрывая лица полами кожаных курток, те по очереди нырнули в место моего «сортирного» сражения.

Однако, я трепыхаюсь и, успокаиваюсь — не сопротивляясь «эвакуации», только тогда — когда воочию убеждаюсь, что из сортира — схватив под обеи руки, мои телохранители вытаскивают спиной вперёд вяло шевелящегося Джентльмен-капитана.

— Хорошо, — ловлю взгляд Воейкова, — господин генерал…

— Слушаю, Ваше Величество?

— Сад надёжно оцеплён?

— Собака лишняя, без спросу не зайдёт!

— Тогда первым делом этого… Одноухого… «Упакуйте», как вытащите и заныкайте так — чтоб ни одна живая душа про него, ничего не знала и ничего не слышала… Головой отвечаете, господин генерал! Это наш…

— Зимин! Ищи во что завернуть и верёвки!

— Сей момент…

Ночь, темнота.

Ну, слава Богу, не вижу «света в конце тоннеля» — значит, не сдох ещё — а просто снова вырубился…

Довольно внушительный зал бывшего кафешантана — бывшего при гостинице «Бристоль», где сейчас устроено офицерское собрание, не смог вместить всех. Поэтому перед съехавшимися высшими гражданскими и военными чинами Империи, перед послами стран-союзниц и нейтралов, перед журналистами, фоторепортерами и прочей подобной публикой — находящимися на площади перед Штабом, выступали по очереди с балкона Управления Генерал-квартирмейстера штаба Верховного Главнокомандующего.

Здесь же, находились уцелевшие представители Госдумы и общественных организаций… Мирные, такие «представители»» — так называемое «болото». Двигающиеся по принципу «куда ветер подует» и всегда колеблющиеся в соответствии с «генеральным курсом».

С этими сработаемся!

Первым, разумеется выступил Главнокомандующий Западным Театром Военных Действий (ЗапТВД) генерал-адъютант Алексеев. Сухо и кратко, не вдаваясь в подробности он рассказал, что случилось в Могилёве три дня назад: во время рабочей встречи Императора и Верховного Главнокомандующего с ответственными министрами, с руководителями общественных организаций, с главами фракций Государственной Думы — по поводу улучшения взаимодействия в деле снабжения Действующей армии оружием, боеприпасами и прочим снаряжением, произошёл мощный взрыв. Кроме этого, на совещании было несколько генералов и офицеров Русской императорской армии…

Погибли все, кроме Императора (здесь Алексеев истово перекрестился на купола главного могилевского Храма), которого спасло то — что взрывное устройство злоумышленники расположили за толстой дубовой ножкой «Круглого стола», уведшей взрывную волну в сторону.

Остальным не так повезло: в результате взрыва и последующего пожара, их тела обгорели до такой степени — что отпевать их придётся списком, а хоронить в общей могиле.

Здесь, Алексеев печально покачал забинтованным «кумполом» и, слегка повернувшись, ещё раз перекрестился на купола Иосифского собора.

Ещё одной ошибкой (конечно, не фатальной для них — но тем, не менее!) заговорщиков, было то, что они решили освободить с гарнизонной гауптвахты томящихся там в ожидании пенькового «галстука» генералов. Рознь и личная неприязнь, посеянные моим соглядатаем Штирлицем между Алексеевым и Рузским были столь велики, что Начальник Штаба устроил эдакий «мини-путч внутри путча» — за что и, схлопотал чем-то там в лоб.

Впрочем, всё было под контролем с самого начала: генерал-майор Свечин был мной предупреждён и явившиеся по его сигналу георгиевские кавалеры полковника Слащёва, выждав время — когда «фраер», в смысле — Рузской вволю «натанцуется», быстро и решительно восстановили «статус-кво».

Самодержавие в 1915 году, повторяю, ещё не перезрело до такой степени — чтоб упасть подобно плоду в руки кучки безответственных авантюристов.

Особенного сопротивления не было!

Жертв и потерпевших — кроме самого Алексеева, тоже. Основных «фигурантов», вроде Рузского или Пустовойтенко — закрыли обратно на кичу, прочих — отправили в Действующую армию. Офицерских штрафбатов — как при Сталине я, создать ещё не удосужился…

Ничего, время у меня ещё есть!

Да, моих верных сторонников при Штабе было удручающе мало… Но, столь уж ярых противников ещё меньше!

Основная же масса, как и в случае с думцами — плывущее по течению… Хм, гкхм… «Болото»! Бухтят, конечно, про меня всякое — когда я «гайки» закрутил, но дело тем не менее делают вполне добросовестно.

Так и сам Алексеев: конечно, по-хорошему его надо убрать куда подальше… А кого вместо него? Я нахожусь в положении Ленина, который говорил… Точнее, возможно будет говорить: «Готовых коммунистических людей у нас с вами нет! Приходится строить новое общество с теми отбросами, что имеются».

Худо-бедно, но дело Ильича «в реале» жило и развивалось (и не слабо, кстати, временами!) семьдесят лет — значит, сам принцип верен. Ну, а плачевный итог… Так, ничего вечного не бывает!

Тем более, у Михаила Алексеева и положительные качества имеются — его, просто поразительная по-воловьи огромная работоспособность, в первую очередь. Да к нему толкового имперского комиссара приставить — и цены ему на этой должности не будет!

Штирлиц мой, получив втайне такую должность и генеральский оклад, у него уже — если не правая рука уже, то левая — это точно. Присмотрит, если что…

Затем перед собравшимися выступил — генерал-майор уже, Орлов Владимир Григорьевич — Председатель и одновременно следователь «Комиссии по особо важным делам» при Ставке Верховного Главнокомандующего.

Он тоже, буквально в двух словах рассказал, что по предварительным данным, в покушении участвовало три агента германской разведывательной службы — «Отдела III B», переодетыми русскими офицерами. Об этом, неопровержимо свидетельствуют улики найденные на их конспиративной квартире.

(Знали буквально три человека — кроме меня: сам Орлов, Спиридович и Мисустов — успевшие вернуться к «разбору полётов», что эти «улики» мне достались в числе «царской доли» от уссурийских казаков — вдоволь погулявшим по германским тылам).

— Опять же предположительно, — закончил свою речь «Важняк», — двое лазутчиков погибли — неверно рассчитав время взрыва, а одному удалось скрыться и сейчас, ведутся следственно-розыскные мероприятия по его задержанию по плану «Перехват».

Всё это время я в упор, смотрел на британского посла сэра Джорджа Уильяма Бьюкенена и, тот старательно отводил глаза и промокал носовым платком выступающий несмотря на прохладную погоду, пот на лице.

После Орлова, слово взял я:

— Граждане Российской Империи! Господа и товарищи! Генералы, офицеры и солдаты нашей армии и, моряки российского военного флота! Братья и сестры!

К вам обращаюсь я, соотечественники и друзья мои!

Германский Генштаб, планируя эту войну надеялся на лёгкую прогулочку до самого Владивостока!

У них было рассчитано всё — вплоть до количества подмёток для сапог, которые германский солдат износит — пока дойдёт до Тихого океана и там их омоет.

НЕ ВЫШЛО!!!

Они рассчитали всё — но они не учли силу нашего с вами сопротивления!

Встретив героическое сопротивление Русской Императорской Армии, потеряв свои лучшие дивизии — разбитые и нашедшие себе могилу на полях сражений, германский Генеральный Штаб послал в наш тыл подлых убийц — чтоб одним махом, победить в этой небывало трудной для них войне.

Вероломный враг — отчаявшийся победить нас в открытом сражении, нанёс подлый коварный удар в спину.

НО, ОНИ ОПЯТЬ ПРОСЧИТАЛИСЬ!!!

Да — погибли самые лучшие из сынов нашего Отечества! Да, мы понесли тяжёлые, невосполнимые потери!